— Да как ты могла? – кричал немолодой мужчина, хватаясь то за сердце, то за голову, – Как ты могла так поступить? А ты подумала о своей семье? О том, что скажут люди? А?
— Папа… — молоденькая, хрупкая девушка испуганно смотрела на него снизу вверх.
— Грeшнiца! Как ты могла нарушить заkоны божьи!? Я не отец тебе больше. Моя дочь не могла такого совершить! Моя дочь не может быть девицей легkого поvедения! Не может!
Плюнув в угол и, злобно глянув на девушку, Константин Петрович резко развернулся и, прихрамывая, направился на выход из большой гостиной.
— Ты куда? – устало спросила Марина, жена Константина Петровича.
— Я куда? А я никуда! Это мой дом! А ты, мерзkая грешнiца, уйдешь. Да! Нечего на меня так смотреть! Иди туда, где совершила грех! Вон из моего дома! — он трясся от злости, указывая дочери пальцем на входную дверь…
Девушка, которая до этого лишь молча плакала, удивленно посмотрела на отца.
— Ты серьезно? Пап! Куда же я пойду, папа?
— Иди туда, где совершала грех. И не возвращайся домой.
— Мамочка, – девушка повернулась к матери. – Мама! Но мне некуда идти, мама!!!
— Костя, ты в своем уме? Это наша дочь. Как ты можешь…
Высокая женщина в длинном платье в горох наконец-то встала со стула и подошла к мужу.
— Кость, – понизила она голос, – опомнись. Она же наша дочь. Так нельзя.
— Еще как можно! Не дочь она мне больше после этого. Не смогла держать себя в руках, не смогла пойти по Божьему пути? Так пусть идет на все четыре стороны, я содержать её не намерен.
— Это и мой дом тоже, я не пущу мою дочь в таком положении на улицу, еще и зимой.
— Это мой дом, – с нажимом ответил Константин. – А если ты хочешь защищать это недоразумение, эту… то отправляйся вместе с ней. И не смей больше возвращаться обратно!
— Ты серьезно? – тихо ахнула женщина. Дом и правда был записан на её мужа, но она никогда не думала, что услышит от него такие слова.
Константин открыл дверь и демонстративно махнул рукой. Лера – его дочь – быстро схватила куртку, натянула ботинки и бросилась прочь из дома, даже не посмотрев на отца. Марина вышла следом за ней, гордо подняв голову.
— Однажды ты останешься один, Костя. На всем белом свете! И придет день, когда ты будешь выть, как собака, в надежде, что хоть кто-то придет и бросит тебе кость! Помяни мои слова!
Марина нагнала плачущую дочь, приобняла ей и тихо прошептала:
— Всё будет хорошо. Мы поедем к бабушке, она нас примет.
…Константин был бывшим военным, к тому же очень набожным. Он вырос в религиозной семье, оттого дисциплина была ему не чужда, а военная служба внесла свою лепту. Детей он воспитывал в строгости, а к жене относился хоть и уважительно, но весьма жестко. Марина, сама выросшая в свободолюбивой семье, не сильно обращала на попытки мужа строить из себя командира дома. Она делала свои дела, ходила на работу, приняла веру перед свадьбой, а детей отправила в воскресную школу. Сама она, впрочем, церковь посещала не часто, в отличие от мужа, который ходил туда на все праздники, а иногда и в будние дни.
Набожность Константина была не такой, как у его родителей. Его вера была фанатичной, цепкой и не отпускающей из своих объятий. Сослуживцы давно перестали общаться с бывшей другом, за исключением пары мужчин, которые поддерживали Константина в его начинаниях. Друзей у мужчины вне церкви особо не было, с соседями он не общался, обвиняя их в содействии дьяvолу.
Детей у Марины и Константина было трое: младшая Лера, средний Степан и старшая Аня. Анной Константин был доволен. Она окончила педагогический ВУЗ, преподавала детям уроки музыки и работала в воскресной школе. В двадцать один вышла замуж и уже родила отцу троих внуком. Вместе с Константином дочь ходила в церковь и была почти такой же набожной.
Средний Степан стал первым разочарованием отца. Константин Петрович надеялся, что парень пойдет по его стопам и станет военным, однако тот выбрал творчество. И как бы сильно отец в детстве не наказывал его за “художества”, Степан то ли из бунтарских наклонностей, то ли из личного желания не прекращал свои занятия. Он окончил художественные курсы и поступил на дизайнера. С отцом парень почти не общался. После окончания ВУЗа он нашел работу в неплохой компании – друзья помогли, – а оттуда его отправили в командировку заграницу. Как же тогда бушевал Константин, узнав про это. Он и представить не мог, чтобы сын уехал в другую страну, заниматься “бабским” делом. Такое не могло присниться ему и в сtрашном сне..
После “предательства” сына Константин основательно взялся за дочь, вопреки воле жены. Все та же воскресная школа, запреты гулять, строгий отбор друзей, постоянные походы в церковь. Казалось, будь его воля, он сам бы нашел девушке жениха и отдал бы её замуж сразу в восемнадцать лет, чтобы быть спокойным. Но, окрыленная опытом старшего брала, Лера мечтала о высшем образовании и работе в другой стране – подальше от отца, считавшего, что он лучше знает, как нужно жить.
Но мечтам не суждено было сбыться. Как только Лера поступила в ВУЗ и переехала в общежитие, сославшись на дальность университета, то будто сорвалась с цепи. Запреты с детства сделали свои дело: девушка почти не видела границ. Она бросилась в праздную жизнь, как в омут с головой. И неизвестно чем бы это закончилось, если бы она не влюбилась. Но нежелательная беременносtь испортила всё. Парень быстро испарился в неизвестном направлении, а Лера осталась в одиночестве расхлебывать результаты своей свободной жизни…
О том чтобы избавиться от ребенка не шло и речи: религиозная семья, другие нравы. И пусть Лера решила “оторваться” вдали от отца, принципы и воспитание у неё всё-таки было. И чтобы не говорили подруги, просившие Леру не ломать себе жизнь, на такой шаг она пойти была не готова. Девушка ждала поддержки от родителей, но отец слишком остро воспринял новость. Его прощение заслужить было невозможно.
…
— Пап, я всё понимаю, но мне кажется, что это слишком жестоко, – тихо сказала Аня, наливая отцу чай. На плите у неё варился постный суп, а она сама готовилась к крестинам своего младшего сына. – Может стоит…
— Мужу своему будешь указывать, – прикрикнул Константин на дочь, – а мне не смей. Я твой отец, я лучше знаю, что делать и как поступать. Сестра твоя – маленькая блуdница и этим всё сказано. Я не хочу видеть её в своем доме.
На днях Марина позвонила старшей дочери и всё рассказала. Хоть Анна и была по большей части на стороне отца, но всё-таки выгонять Леру из дома, по ее мнению, было лишним.
— Вообще я позвонила тебе, чтобы поговорить о другом…
— Что ещё? – удивился Константин.
— Пап, – Анна села напротив отца. – Ты же знаешь, что у Миши еврейские корни?
Константин кивнул.
— Так вот… Мы… Он… Мы решили углубиться в иудаизм, и… нам понравилось. Послушай. Это схожие религии, и оттого, что мы станем иудеями, ничего не изменится… Пап?
Константин смотрел на дочь и глаза его открывались все шире и шире.
— И ты решила меня предать?
— Нет. Ты же сам учил, что нужно подчиняться мужу. Он хочет попробовать жить по своему происхождению и… И я… Мы были в Израиле, нам всё так понравилось. Я почувствовала себя собой, когда… Пап?
— Не надо. Просто… Вы все предали меня, – произнес Константин, не отводя от дочери взгляда. – Ты предала не только меня, но и Бога. А как же дети?
— Мы крестим младшего по православному образцу, но потом… Пап, это всего лишь религия, мы верим в одного Бога и…
Константин молча встал со стула и, пошатываясь и прихрамывая больше обычного, вышел из квартиру дочери.
-Папа! Папа! Ну, папа! Но ты же сам говорил, что Бог един…
Больше он не общался с ней. Не отвечал на звонки, когда она звонила. Не открывал дверь, когда она с мужем приходила. Он вычеркнул ее из своей жизни равно как и жену, и других детей…
…10 лет спустя…
— У Титова из третьего дома присtуп случился, говорят. Три дня пролежал холодный, – тихо, будто кто-то мог подслушать, произнесла пожилая женщина – соседка Константина. – Как запах мальчишки учуяли, которые играли позади его дома, так взрослых и позвали. Вскрыли, а там… Что было, говорят… Ужаs.
— А что же семья-то? – тихо спросила вторая, только подошедшая.
— Да они все приехали. Жена бывшая значит – Маринка, дочка старшая Анька с тремя ребятенками, да мужем, средний Степка. А вот Лерка… Девчонка бегала десяти лет, когда похороны были, видела. Не Анькина, точно. Может и Лерка была, не видела. Он же тогда её обидел больно. Как вспомню, она зимой нараспашку, вся в слезах, да мать за ней семенит. Ой время-то какое…
— И что же, они все это время не общались?
— Да какой общались! Анька-то приезжала, года два прощение вымолить пыталась. Так он не простил. Веру она видите-ли сменила. Степка и Лерка сами не приезжали, обижены больно были, да и не пустил бы он их. Последнее время только со своими – из церкви общался. Говорят, к батюшке постоянно ходил, спорил с ним. О чем спорил, неизвестно. Я вот что хочу тебе сказать. Не любили его, нрав больно крутой, так ещё и поучать все пытался. Гнилой человек был, хоть и набожный. Вот один бобылем и помер.
Кумушки вздохнули горестно, перекрестились на всякий случай и немного помолчали. А затем ловко перепрыгнули на новую тему — молодой кавалер местной почтальонши… Про Константина Петровича и его крутой нрав быстро все забыли. А через неделю никто и не вспомнит. Вот так — был человек и нет его… Остались только обиды, сожаления и никакого прощения..
