Рядом со мной уже много лет женщина неудобная во всех смыслах. Отчего только терплю её, сам понять не могу. Вот, например, как с работы возвращается, так из угла в угол с телефоном расхаживает, да очки на носу поправляет, даже не переоденется. Нет ей заботы ни о царапинах на ламините, ни о соседях снизу, что цокот её в ночи слушают, ни обо мне. Самоуверенной стала до кончиков своего маникюра. Вся важность — трескотня по телефону. Жизнь, понимаешь ли, вся в этой коробочке заключена… Пфф…
Вот Маня была у меня удобной женщиной: любящей и нежной. Когда бы ни позвал — всегда прибегала, да зацеловывала. Ласковая была, не знаю как и передать – урчать хотелось. А уж, как вкусно кормила… Вспоминаю, и слюнки текут. С Кариной у меня ни добрых разговоров, ни советов, ни совместного приготовления котлет не осталось. Ох, а как я люблю котлеты! И ведь умела готовить, но перестала. Фигуру беречь начала.
А Маня… Какой милосердной и понимающей женщиной была. Я когда по имени её звал, она всегда улыбалась так широко и радостно, словно я комплимент ей какой говорил. А Карину до сих пор позвать не могу: как рот ни открою, всегда «Маня» выходит. Ох, знал бы я тогда, на кого её променял.
Нет, вы не подумайте плохого — раньше нас многое с Кариной связывало: и душевность была, и ласка. Когда я её опекать начал, даже Маня почти не протестовала, хотя я видел, что ревновала. Чувствовала, как проникся я молодостью Карины, запахом её сливочным и лаской наивной. Даже приняла мою страсть и как-то простила.
Они меня обе любили. А вот между собой у них всяко бывало. Порой они так ругались, что посуда вдребезги билась. В такие моменты я в другой комнате прятался, чтоб под горячую руку не попасть. Но и мирно жить они умели, пусть и без большой мягкости друг к другу.
Только это всё исчезло. Давно.
Маня уехала в итоге. Сама оставила нас с Кариной. Ещё и на прощанье просила, чтобы я позаботился о дурочке этой, да не бросал в трудную минуту. Я по привычке ещё какое-то время Маню звал, а Карина после её отъезда и не откликалась особо: не бежала ко мне и котлеты не предлагала. Я и вовсе замолчал.
Если быть честным, Карина не плохо меня кормила и старалась быть ласковой, но заботилась обо мне без особой щедрости, словно долг семейный отдавала. Всё больше я подлизывался, да внимания требовал.
Вот с тех пор я и живу с эгоисткой, бабой — дурой и неудобной женщиной. Я конечно тоже бываю хорош, но хотя бы о ней думаю. А Карина только наряжается и всё время спешит куда-то. Красивая стала – это да. Хотя какой толк мне от красоты этой: замучился её кавалеров выпроваживать. Ведёт себя так, словно меня рядом нет. А ведь когда-то только со мной в обнимку засыпала.
Да-а, сильно изменились отношения между нами. Никакой лёгкости в жизни не осталось. Даже не знаю, зачем так долго живём вместе? Мы, конечно, не клялись в верности друг другу, и наши отношения всегда были свободными, но теперь они уж совсем переросли в соседские. И дело даже не в том, что Мане обещал, а в том, что раньше Карина искренне любила меня… а я ревную. Дома она почти не бывает, но и совсем не уходит. Просто где-то пропадает. Если подумать, пожалуй, из-за этого и остался рядом — контроль ей нужен.
Вот вчера опять пришла с работы под ночь. Кислая. Молчаливая. Совсем на себя не похожа. Что-то тревожно мне стало. Заходил я вокруг неё: и так, и эдак ластился. Только напрасно всё было – легла на кровать, не раздеваясь, да в телефон свой уставилась. А я чувствую запах от неё неприятный какой-то, но знакомый очень: сладкий такой, цветочный. Носом поводил, поводил, да и в сторону отошёл. А Карина, как лежала на боку, так и уснула.
А ночью вдруг начала ворочаться и кряхтеть, как старуха. И заметил я, что стоило ей на спину перевалиться, так, бедняжка, стонать во сне начинала, видно боли её мучали. Испугался за неё сильно. Пристроился сзади, плотно-плотно к её спине. Она, видать, почувствовала меня: проснулась и замерла, аж дышать перестала, словно испугалась чего-то. Мне и смешно, и грустно – совсем обо мне позабыла. Только слышу её подавленный, еле слышный голос:
— Зраза?
— Маня, — почему-то снова вырвалось у меня вместо её имени.
Она глубоко вздохнула и беззвучно заплакала. Я не видел её слёз, чувствовал только лёгкое содрогание тела, да слышал тихие всхлипы.
Всю ночь мы так проспали, а на утро Карина вскочила, как ни в чём не бывало, бодрая и весёлая. Музыку включила и давай убираться: стирку затеяла, намывать полы начала… и совсем не болтала по телефону. Непривычно её было видеть такой домашней. Я ей не стал мешать, и тихонько устроился у окна.
Истошный дверной звонок прервал домашний уют, раздражаясь нетерпением.
— Привет, подруга, — Алка вошла, как всегда, решительно и громко. – Триста лет у тебя не была.
— И ещё бы столько же не видеть, — поднялся я со своего насиженного места. – У тебя палец что-ли к звонку прилип? Мы тебя с первого раза услышали.
Обычно, когда она приходила, я всегда скрывался в соседней комнате, потому что плохо переносил её повадки. Алка была из той категории женщин, которые визжат по поводу и без повода, могут одновременно плакать и хохотать, и тискают животных до тех пор, пока те не начнут кусаться, царапаться, или огрызаться. Если вкратце, то Алка – это праздность, сплетни, зависть.
Подруга, без умолку чирикая, уверенно вошла в столовую и поставила греться чайник. Я направился через комнату, всем видом демонстрируя свою неприязнь к гостье. Поравнявшись с ней, я остановился и одарил Аллку таким грозным взглядом, на какой был только способен. Она неожиданно замолчала и уставилась на меня, словно впервые видела.
— Жирный-то какой! Новый твой? – Алка кивнула на меня. – Или старый ещё не сдох?
Я гневно оскалился и ушёл в противоположный угол, на любимое старое кресло.
— Шути, шути, подружка, пока настроение хорошее, а то ведь я и испортить могу, — злобно отозвался я, устраиваясь в ямке, продавленной Маниным задом.
— Чего? – не поняла Карина, отвлекаясь от переписки в телефоне. – Мне Валентин написал. Он с другом. Я пригласила их на ужин. Посидим у меня, в картишки перекинемся? Помнишь, как в детстве?
Валентин? Я насторожился. Пожалуй, из всех ухажёров он оказался самым настырным. Его не смущал ни мой вид, ни моё присутствие за чашечкой чая, ни упрямые отказы Карины. Его даже не разозлило то, что я перевернул на его идеально выглаженную рубашку томатный сок. Он лишь порывисто рассмеялся и снял её с уверенностью альфа-самца, играя своей волосатой грудью.
Алка по-хозяйски стучала дверцами, накрывая на стол.
— Ох, фартовая ты, Карина, но дура! Не пора ли тебе от старого хлама избавиться, — она небрежно указала пальцем в мою сторону. – Валентин за тобой уже полгода ходит, а ты всё его изучаешь. Ещё не выяснила, что он щедрый, темпераментный и уверенный в себе? Я уж развестись успела, а ты всё никак не определишься. Что тебе ещё надо?
— Ой, Ал, в том, что ты развелась, прости, я ничего хорошего не вижу. Только нервы одни. Ты сразу принцев ищешь, — усмехнулась Карина. – Я так не могу. Мне стабильность нужна. Уют.
— Ну, да, тебе чуткого подавай, — засмеялась подруга. — Помню, как мы в студенчестве с тобой гуляли: я на машины заглядывалась, а ты на водителей.
— Так ты замуж за машину и вышла, что жалуешься-то? Вон какую карету отсудила, — ухмыльнулся я.
Алка снова метнула в меня свой вызывающий взгляд и уселась за стол.
— Я вот всё намекаю тебе на это продавленное кресло, а ты будто не слышишь. Когда ты уже его выкинешь? – сказала она с такой язвой, словно желая уколоть меня.
— Не могу пока… Там мой домовой сидит, — засмеялась Карина и оглянулась.
Я в ответ широко зевнул, демонстрируя своё безразличие к пустой болтовне.
— Итак, возвращаюсь к теме Валентина. Запомни, пока вы не женаты, дом должен быть последним местом для ваших свиданий. Ты не успеешь оглянуться, как станешь домохозяйкой. А пока у тебя есть время властвовать за его счёт, — Алка подняла руки к потолку. — Я хочу в ресторан. У меня скоро день рождения.
— До него ещё неделя, — скривилась Карина.
— Неделя раньше, неделя позже – какая разница? Главное повод.
— А зачем врать? — ответила Карина. – Можно же просто выразить своё желание.
— Ну, не знаю, подруга, давно ли ты такая честная стала? — захихикала Алка. – Помнишь, как ты у меня Костика увела? Наигралась и бросила…
— Ты серьёзно? Ты ещё это вспоминаешь? Это же в школе было. Поцеловались раз, и ладно, — развела руками Карина. — Ну, прости ты уже меня! Я же не знала, что Костик этот тебе так нужен был. Я даже лица его не помню.
— Да, я не обижаюсь вовсе. Так вспомнилось. Не умеешь ты, Карина, видеть важное у себя под носом, — отмахнулась Алка. – От того ты и не постоянная какая-то: всё равно, что собака на сене.
— А я смотрю, тебя злит, что у меня ничего в жизни не происходит, — оценивающе улыбнулась Карина.
— Тебе прям драму подавай, чтоб всех вокруг корёжило, а ты наблюдала и злорадствовала, — не удержался я от комментария.
В дверь дважды позвонили. Девчонки вопросительно переглянулись.
— А вот и мы! Сюрприз, — раздался уверенный голос Валентина. – Знакомьтесь, это Артём — мой старый приятель. У нас деловая встреча была поблизости. Принимай, хозяйка, дорогих гостей.
Валентин вручил Карине пышный букет, а Артём поставил на стол коробку с тортом.
— Ну, вот, — заворчал я. – Принесла нелёгкая.
— Ой, а мы вас так рано и не ждали. Не подготовились, — заворковала перед ребятами Алка. — Неужели до вечера будем только сладкое с чаем есть? Надо бы что-то посущественнее.
Карина открыла холодильник. Артём со сдержанным любопытством заглянул в него через её плечо и скупо улыбнулся.
— Да-да, у Карины там мышь повесилась, — подтвердила Алка. – Может быть в ресторан сходим? У меня день рождения…
— О-о-о, вот так новости. Что же не предупредили? Мы без подарка, – потёр ладонями Валентин. — Поддерживаю ресторан!
— Я не хочу никуда идти, — тихо запротестовала Карина.
— Ну, Карина, дорогая. Ну ради меня, — манерно заскулила подруга. – У тебя дома очень мило, но всё-таки хотелось бы праздничной атмосферы… Мы же с тобой так и планировали, помнишь?
Карина метнула на Алку злобный взгляд и подошла к изрезанным мною обоям. Она провела по ним рукой и улыбнулась.
— Идите, я останусь дома, — повторила она. — Алла хочет внимания, мальчики. Устройте ей праздник.
— А ты чего хочешь? – спросил Артём.
— Остаться дома. Я планировала сегодня зразы приготовить с картофельным пюре.
— Ну, мы же можем их там заказать, — уговаривала Алка. — Пойдём.
— Алла дело говорит, — добавил Валентин и по-дружески обнял её за плечи. – Сама подумай, мы уже все в сборе. Пока мы все продукты купим, пока ты всё приготовишь…
Подруга расплылась в довольной ухмылке.
— Да и атмосфера ресторана жизнерадостней будет, чем на фоне твоих подранных стен, — добавила Алка, поглядывая в мою сторону.
— Представляешь, Тём, полгода пытаюсь Карину убедить ремонт сделать и старьё всё вынести. Сейчас бы уже радовалась мастерству профессионалов, — хохотнул Валентин. – Нет. Упёрлась.
— Это мой дом! И дом, в котором до сих пор живёт пусть и неудобная, но моя женщина! Мы так привыкли! – заорал я во весь голос, воинственно приближаясь к Валентину. — Я лично вырезал на этих обоях неповторимый рисунок по своему лекалу.
— Это мой дом! — вдруг выкрикнула Карина, повторяя мои слова. – И я сама решаю, что мне в нём делать! Уходите! Все уходите!
Она подошла к шкафу и стала выбрасывать на пол верхнюю одежду гостей.
— Карина, — боязливо дотронулась до её спины Алка.
— Пожалуйста, оставьте меня одну, — раздражённо ответила Карина, потом глубоко вздохнула и уже более сдержанно добавила. – Просто уйдите.
Все неуверенно переглянулись между собой. Алка ухватила за локоть Валентина и тихонько потянула на себя, намекая на то, что лучше послушаться. Все молча собрались.
— Ты ж моя хозяйка, — похвалил я её, потягиваясь и зевая, когда Карина закрыла дверь.
Я довольный растянулся в продавленном кресле, наблюдая как она подошла к книжному шкафу и достала старый фотоальбом. Карина листала его, прихлёбывая чай, и подолгу рассматривала каждую фотографию, пока альбом не закончился. Потом она достала из своей сумочки флакончик духов и брызнула ими в воздух. По кухне разошёлся приторный цветочный аромат, который я вчера почувствовал от её одежды.
Точно! Я совершенно забыл. Это были Манины духи. Она крайне редко ими пользовалась, но всякий раз их запах вынуждал меня чихать, раздражая слизистую носа. Маня его любила, а мне больше нравился её естественный запах. От её волос часто веяло жареной курицей или мясным рагу.
Вскоре послышался скромный стук в дверь. На пороге снова появился Артём. Он, шелестя пакетами полными продуктов, добродушно улыбался.
— Я тоже люблю домашние зразы, — признался он. – Поможешь мне приготовить? Я, если честно, так себе повар.
Я был недоволен. Не успел я обрадоваться уходу гостей, как снова здорово. Я тихо приблизился, желая внимательно рассмотреть новенького. Он приветливо глянул на меня и снова перевёл свой взгляд на Карину. Она, удивлённо приоткрыв рот, впустила его. На её щеках появился лёгкий румянец. Она смущённо улыбнулась и закрыла ладонью лицо.
— Ты извини меня… Не красиво с моей стороны получилось, — Карина пожала плечами. – Я вас всех обидела.
— Даже не переживай, подумаешь, не в настроении, — отмахнулся Артём, выкладывая на стол фарш, яйца, овощи. – Зато подруга твоя нас развеселила. Она в голос хохотала и требовала цветов ещё в лифте. Валентин повёл её в ресторан.
— Ну и замечательно, — ответила Карина. – Всё к этому и шло.
— Тебя это не задевает?
— Нет. Они сто́ят друг друга. А ты почему вернулся? – Карина сняла упаковку с сыра.
— Я зразы очень люблю.
Они засмеялись. Артём взял в руки фотоальбом и вопросительно посмотрел на Карину. Она молча кивнула ему, разрешая посмотреть. Я уселся на край стола между пакетами.
— Это твоя мама? – спросил Артём, указывая на одну из фотографий. – Красивая женщина. Вы с ней очень похожи.
— Много ты знаешь, новенький. Совсем не похожи, — выразил я своё категоричное мнение. – Карина – вертихвостка, молодая, эгоистичная и амбициозная, а Маня – добрейшая хозяюшка, которая любила свой дом и заботилась обо всех вокруг.
Карина улыбнулась, но ничего не ответила. Она убрала со стола всё лишнее, нарезала зелёный лук и подала Артёму тёрку и сыр. На плите уже закипали яйца.
— Ты готовить хотел, — иронично напомнила она.
Молодой человек послушно принялся тереть сыр. Потом он перемешал фарш со специями и начистил картофель. Они готовили по большей части молча, только иногда Карина подсказывала и направляла Артёма. Её движения были мягкими и расторопными, такими же уверенными, как и у Мани. Глядя на то, как ладилось их общее дело в лепке котлет, я вдруг понял, что моё вчерашнее ворчание было ошибочным. Только сейчас я увидел, как сильно Карина выросла и действительно стала походить на мать.
Когда зразы отправились в духовку, а картофель во всю булькал в кастрюле, Артём снова взялся за просмотр альбома.
— А этот красавец с полосатым хвостом, как давно у тебя живёт? – ткнул он пальцем в другую фотографию.
— Хороший был кот, — Карина ласково улыбнулась, и мне от её улыбки вдруг так тепло стало.
— Был? – со странной неуверенной нахмурился Артём. – Он же только что встречал меня. У твоих ног сидел. Откормленный такой.
Карина вопросительно оглядела пол вокруг себя.
— Алка сегодня тоже что-то про него спрашивала… Так странно. Он умер уже очень давно, я ещё студенткой была. А сегодня он мне приснился, будто лечил меня от тяжёлой болезни, — ответила Карина, почёсывая лоб. — Мама рассказывала, что принесла его котёнком, а потом узнала, что сама забеременела. Я, как родилась, так он от меня не отходил. Мама даже ругалась на него и отгоняла по началу. Боялась, что поцарапает. А он с нами двадцать лет прожил. Всё ко мне ластился. Коты столько и не живут… А когда маму в больницу отвезла, он болеть начал. Скучал видимо, ждал её возвращения. После её похорон кота ещё на год хватило, а потом следом ушёл.
— Надо же, как бывает, — покачала головой Артём. – Как его звали?
— Мама назвала его Беляшом, за то что пироги с мясом любил. Ну, как любил — таскал со стола, да начинку выгрызал, — засмеялась Карина. – А я, как подросла, его Зразой называть начала… Зраза-зараза — котлетная душа. Семь лет уже без него.
Артём потрогал подранный диванный подлокотник.
— Ты поэтому ремонт делать не хочешь? – осторожно спросил он.
— Не знаю. Наверное, — горько вздохнула Карина. – Все от меня только что-то требуют и всё решают по-своему. Никому не интересны мои желания,
— Почему? Мне интересны. Как видишь, я разделяю твою любовь к домашней еде, — засмеялся Артём. – Ну, а если честно, почему такая реакция к обновлению?
— У мамы вчера годовщина была. Я до последнего сидела в кафе напротив. Не хотела домой возвращаться, — ответила она. — Здесь каждая тарелка мне о ней напоминает, а каждая царапина о Зразе. Я боюсь, что если всё здесь поменяется, то и забудется всё… Однако и долго тут находиться не могу. Тяжело становится.
Карина закрыла руками лицо и заплакала. Артём неуверенно к ней приблизился и неуверенно погладил по голове.
— Ты что? Ты не сможешь забыть свою семью. Такое никогда не забывается. А свой дом любить надо таким, каким он тебе удобен, а не пропадать до ночи в кафе или на работе, — он мягко отнял её ладони от лица и протянул бумажную салфетку. – Не обязательно избавляться от всего, что устарело, если эти вещи дороги тебе, но и нет ничего плохого в новом.
— Ты правда так считаешь? – Карина утёрла слёзы.
— Конечно. Это же твоё, — одобрительно кивнул Артём. – Нравятся тебе эти истерзанные котом обои? Рамкой красивой их выдели, как картину, а остальное переклей. И обновилась, и о друге не забыла…
Я спрыгнул со стола и вернулся в своё кресло. Каков ухажёр! Что ж, живи… Пока меня такой поворот событий устраивает.
— Я, если честно, так себе отделочник, но если решишься, готов помочь, — продолжал убеждать Карину Артём.
— А кто ты «не так себе»? – шмыгнула носом Карина.
— Бухгалтер.
— Считаешь, значит хорошо, — усмехнулась она. – Сколько будет дважды два?
— А сколько тебе надо? – широко улыбнулся Артём.
— Верю. Хороший бухгалтер…
Карина рассмеялась так задорно и искренне, что я совсем успокоился.
— Кресло только моё не выкидывай, — потребовал я.
По кухне разнёсся вкуснейший запах мясных котлет. Я смотрел на горящие глаза Карины, на осторожные действия её нового приятеля, и понимал, что сейчас она была счастлива. Как тогда, когда она накрывала на стол вместе с Маней. Как тогда, когда они вместе баловали меня кусочками мяса из подливы. И даже если новенький не сможет оправдать её надежды в будущем, сейчас он облегчал моей Карине выход из затянувшегося прошлого. Пусть так. Главное, что она дома. Что она никуда не спешит. Что она со мной. Моя любимая неудобная женщина.
Я свернулся клубком.
— Маня, — протянул я, широко зевая.
— Зраза?
