— Из холодильника не смей ничего брать – мы эти продукты на свои деньги покупали. — отчеканила дочь.
– Но как же так, Наташа? Я, получается, на весь день у тебя остаюсь, что мне тогда есть?
– С собой надо было прихватить. Ладно, нам пора. А то из-за тебя и мы не успеем. – Наталья закрыла за собой дверь, оставив бабушку и внука наедине.
Арина Григорьевна мирно спала на диванчике, как вдруг громко зазвонил телефон. Женщина аж подскочила от неожиданности. На другом конце провода послышался голос дочери Натальи.
– Мам, нужно с Толиком посидеть, приезжай через два часа, – не здороваясь, проговорила Наталья. – Нам с мужем нужно уехать по делам, а сына оставить не с кем.
Старушка согласилась и поспешила собираться. С трудом встав с постели, привела себя в порядок, набрала гостинцев для внука и потопала тяжёлым шагом к автобусной остановке. Ехать, в лучшем случае, полтора часа, поэтому стоило поторопиться. Забравшись в душный автобус, бабушка присела и, обмахивая лицо платочком, судорожно посматривала на часы – боялась опоздать к любимой дочке.
Когда Арина добралась до квартиры Натальи, та встретила её недовольным взглядом и с брезгливостью в голосе сказала:
– Ты на семь минут опоздала.
– Наташенька, ты же знаешь, к тебе ехать долго. Да и я уже немолода, ходить стало совсем трудно…
– Значит, такси надо было вызывать, – огрызнулась женщина и, сказав мужу, что пора выходить, добавила. – Так, мы приедем часов в десять вечера. Внимательно следи за Толиком и в квартире прибери – у меня нет на это времени. А из холодильника не смей ничего брать – мы эти продукты на свои деньги покупали.
Арина Григорьевна удивлённо спросила:
– Но как же так, Наташа? Я, получается, на весь день у тебя остаюсь, что мне тогда есть?
– С собой надо было прихватить. Ладно, нам пора. А то из-за тебя и мы не успеем. – Наталья закрыла за собой дверь, оставив бабушку и внука наедине.
Арина не понимала, что случилось с её дочерью, ведь она никогда слова плохого о ней не сказала, ни разу в жизни не наказала за шалость. Мысль о том, чтобы ударить свою девочку, женщине даже в голову не приходила. Очень сильно любит Арина Григорьевна свою Наташу.
Так получилось, что Наталья была поздним ребёнком – Арина родила девочку в сорок четыре. Радости женщины не было предела – так сильно она ждала маленькое чадо, так надеялась, что рано или поздно станет матерью. И вот Наташа появилась на свет. Женщина баловала ребёнка, покупала девочке всё самое лучшее, удовлетворяла любую прихоть – так проявлялась забота о единственной дочери. С возрастом Наталья становилась всё более капризной. Чувствуя власть над ни в чём не отказывающей мамой, помыкала ей, как вздумается.
– Мам, я с подружками гулять иду, – тогда ещё юная девушка надевала увесистые серьги и красовалась перед зеркалом.
– Наташенька, куда ты собралась? Уже поздно, а тебе завтра в школу, – Арина Григорьевна собиралась ложиться спать.
– Без тебя разберусь, – огрызнулась дочь, надевая ботинки. – Вернусь не скоро. А ты пока погладь школьную форму.
Не успела мать что-либо сказать, как девушка выскочила из квартиры. Арина попыталась вернуть её, но, выйдя на улицу, никого не обнаружила – дочери и след простыл. Всю ночь Арина не находила себе места, смотрела в окно и ждала дочку. Казалось, она выплакала все слёзы. Дождалась она ребёнка лишь под утро. Наталья вернулась – вернее, приползла – домой в шесть утра в нетрезвом виде. Взволнованная мама встретила девочку и, не ругая, отвела в кровать. Конечно, в таком состоянии дочь в школу не пошла.
И таких ситуаций, когда Наташа плевала на мнение матери и её авторитет, было предостаточно. Но женщина привыкла. Главное – сделать дочь счастливее, остальное неважно.
Выполнив все указания дочери, Арина Григорьевна дождалась возвращения Наташи и зятя. Как обычно, не получив никакой благодарности за услугу, старушка поздним вечером направилась ловить последний автобус, чтобы вернуться в маленькую двухкомнатную квартиру. Вернувшись, уставшая, прилегла на старый, облезлый диван и осмотрела комнату: серый, потрескавшийся потолок, облезлые стены, мебель – чуть ли не ровесница Арины, потёртый пол… В квартире, на памяти старушки, ни разу не делался ремонт: все деньги уходили на прихоти Наташи, а сейчас, с имеющейся пенсией, о ремонте Арина могла только мечтать.
«Зато доченька сейчас хорошо живёт, не жалуется», – в мыслях порадовалась за Наташу Арина, вспоминая богатое убранство квартиры зятя.
На следующий день старушка проснулась с головной болью. Арина Григорьевна почувствовала шум в ушах, трудно было встать с постели.
– Давление, – пробурчала она, пытаясь добраться до ящичка с лекарствами.
Рыская среди картонных коробочек и полупустых блистеров, попыталась отыскать нужные таблетки – не нашла.
– Видимо, закончились. – потирая виски, с грустью в голосе произнесла женщина. – Придётся в аптеку идти.
Порылась в маленьком чёрном кошелёчке и, найдя пару мелких купюр и немного мелочи, приуныла.
– Совсем денежек не осталось, – тяжело вздохнула Арина. – А пенсию только через неделю выплатят.
Нехотя женщина позвонила Наталье – было стыдно утруждать единственную дочь, но других вариантов нет. На другом конце провода старушка услышала её недовольный голос:
– Чего тебе?
– Наташенька, здравствуй! – заговорила мать, хватаясь за голову. – Можешь, пожалуйста, дать немного денег – на лекарства не хватает. Я тебе верну, обещаю!
Наталья нахмурилась.
– У нас самих не густо, – сердито проговорила дочь. – И так живём от зарплаты до зарплаты, ещё и тебя обеспечивать? Нет уж, спасибо.
– Может, тогда приедешь, доченька? – взмолилась Арина Григорьевна, постанывая от боли. – Мне так страшно оставаться одной…
– Я занята, не мешай! – рявкнула Наталья, теряя терпение.
Она бросила трубку, оставив мать в недоумении. Просить помощи больше не у кого – остаётся только терпеть, пока недуг сам не отпустит.
Но старушке лучше не становилось. Через сутки Арина просто не смогла встать с постели, появилась жуткая боль по всему телу, от которой не спасало ни одно обезболивающее. Сердце бешено стучало, в ушах стоял звон. Женщина чувствовала себя всё хуже и хуже. Арина Григорьевна понимала: это последние дни её жизни, и проводит она их в одиночестве, а не в окружении близких людей.
На следующий день Наталья приехала к серой пятиэтажке и осмотрелась. Ничего особенного: обычный двор с детской площадкой и припаркованными автомобилями. Только из классической картины выбивались карета скорой помощи и полицейский автомобиль. Любопытство взяло верх, и женщина подошла ко входу в подъезд. На скамейке сидела незнакомая бабушка, державшая трость в руках.
– Наташка, ты, что ли? – старушка узнала Наталью. – Хорошо, что ты приехала. А у нас такое горе, такое горе! Григорьевна-то вчера померла! Я смотрю, а она гулять не выходит, в дверь звоню – не отвечает, пришлось звать на помощь, чтобы дверь выломали. А она там лежит… – плаксиво воскликнула женщина, всхлипнула и громко высморкалась в носовой платочек.
В этот самый момент медики из глубины дома тащили тело старушки на носилках. Наталья увидела бледное, морщинистое лицо матери, и к горлу сразу подкатил ком. Она стояла, остолбенев, и смотрела, как Арину, оставленную дочерью на произвол судьбы, грузят в карету.
«Мама», – единственное слово, засевшее в мыслях Наташи. Женщина осталась стоять в стороне, глядя, как скорая увозит тело. Наконец она пришла в себя и, не обращая внимание на говорливую соседку, пошагала на ватных ногах в подъезд. Дверь квартиры оказалась не заперта.
Осматривая тёмное помещение, Наталья медленно прошлась по коридору. Знакомый интерьер, не менявшийся десятилетиями. Перед глазами возникли воспоминания: Новый год с пышной ёлкой и подарками, уроки готовки на кухне от мамы, совместные игры… Наташа вспомнила, как мама поддерживала её в трудную минуту, помогала с уроками, слушала все жалобы, давала советы. Добравшись до книжного шкафа, достала альбом с поблёкшей обложкой. Арина старалась сохранить каждый момент из жизни дочери: первые шаги, каждый день рождения, первый рисунок… Всматриваясь в снимки стеклянными глазами, Наташа ощущала влагу на щеках. Руки тряслись, а джинсы на коленях стали мокрыми от слёз.
Наталья, пребывая в шоке от случившегося, не выдержала и, рухнув на пыльный ковёр, громко разрыдалась, нарушив мёртвую тишину. Тоска сковала разум женщины, ей стало безумно стыдно за равнодушие по отношению к маме. Только было уже поздно, и Наталья это понимала. Ещё больнее было от того, что не муки совести привели её к родной матери, а жажда наживы.
Наталья собиралась уговорить Арину Григорьевну продать квартиру, а её отправить в дом престарелых.
